«Лимонка» в войну - Сборник

Но до декабря 1995 года нам не удавалось нанести серьёзных поражений повстанцам. Более того, они разгромили правительственные войска и убили командующего ими американского полковника во время штурма селения Башоке. Но после этого наша эскадрилья заработала на полную мощность, ибо нам понадобилось полгода, чтобы довести её до ума. И нам удалось достигнуть перелома в ходе этой войны. Повстанцы были оттеснены в джунгли, причём исключительно благодаря действиям наших вертолётов. У противника не было ничего подобного – ни вертолётов, ни зенитной техники. Конечно, во время штурма какого-либо объекта с вертолётов противник начинал хуярить по нам из гранатометов «РПГ-7», которых у него было великое множество. Поэтому мы вынуждены были держаться достаточно высоко и пользоваться ракетами, которые очень дорогие, и сьерра-леонское правительство нередко отказывало нам в снабжении ими. То есть боекомплект был крайне ограничен. Тем не менее мы медленно, но верно продвигались к Бо, и в марте этого года мы его взяли.

Местные условия для европейцев были исключительно тяжелы. Примерно каждый двадцатый умирал в течение года. Свирепствует жёлтая лихорадка, лихорадка Папатачи, сонная болезнь, дизентерия. Особенно дизентерия. Любого человека, съевшего фрукт в тропическом лесу, можно считать уже покойником. Даже если он его вымоет в кипячёной воде. Лично я пользовался исключительно консервами, пил консервированное пиво, даже водой из водопровода не пользовался. Хотя некоторые на рынках бананы покупали. Помню, был случай, когда мы шли по рынку и ко мне обратилась одна негритянка. Я не понял, чего она спросила, и попросил переводчика перевести. Он перевёл: «Господин, я хочу тебя!» Я ей ответил, что я даже бананы ваши не ем, не говоря уже о том, чтобы чем-то более серьезным заняться. То есть наибольшую опасность в Сьерра-Леоне представляют не повстанцы, а мухи цеце и разные болезнетворные организмы. Основные потери приходились именно на долю болезней.

Кроме боевых, мы выполняли и гуманитарные задачи. Доставляли рис освобождённым районам. Но Международный Красный Крест препятствовал нам в этом, поскольку мы считались наёмниками, а услугами наёмников МКК категорически отказывался пользоваться. Но мы за счёт этих алмазодобывающих компаний закупали рис и доставляли на вертолётах в освобождённые селения.

Всего российскими гражданами было укомплектовано девять вертолётов, обслуживающий персонал, охрана базы – в общей сложности около 200 человек. Восемь из них волгоградцы. Кроме них были украинцы и южноафриканцы. В сухопутной армии, я слышал, имелись англичане, даже одного из них я видел. Первоначально правительственными войсками командовали американцы. Но после того, как они показали свои невысокие боевые качества во время декабрьских боев, от услуг американцев правительство Сьерра-Леоне отказалось и предпочло именно русских и украинцев. И южноафриканцев, разумеется, они отличные солдаты.

Вот накоплю деньжат и увезу семью в Европу. Наверное, в Голландию. Буду водить коммерческий вертолёт по достопримечательностям Бенилюкса. Или воздушное такси сделаю.

P.S. Вскоре после нашей беседы и отъезда Макеева на фронт пришло известие, что в Сьерра-Леоне произошёл очередной переворот и к власти пришла группировка, враждебная доктору Харлею. Виктор Макеев исчез при загадочных обстоятельствах. Полагают, что он был расстрелян.

Андрей Печенкин, январь 1997

Отступление / Косово

Памяти Александра, русского добровольца…

За первую неделю службы он показал отличные военные практические и теоретические знания, знание тактики. Огромное недоверие было всё первое время, но он преодолел его. На вторую неделю ему доверили командовать людьми, а на третьей он уже приступил к боевым операциям. Пришлось одному углубиться на 5 км в зону противника и притащить оттуда живого и невредимого врага, набитого важной информацией. На четвёртой неделе службы в Югославской армии он назначен на должность командира отдельной специальной разведывательно-диверсионной единицы (РДСЕ). Сам начал всё с нуля – подобрал людей, кадры, получил оружие, провёл обучение личного состава. РДСЕ – это не только проведение самых тяжёлых боевых операций, но и центр по спецподготовке офицерского состава.

Я здесь не наёмник, получаю как все. Страна и без меня в глубоком кризисе.

Он восстановился в своём звании, получил погоны подполковника, должность, обрёл соответствующее положение.

Здесь горная местность. Занимаюсь много – ходьба, бег, ежедневно преодолеваю минимум 5—10 км, учитывая сложность рельефа – как 25–50 на равнине. В подчинении находится 720 человек в оперативном порядке. Я организовал базу, построили полигон – у моих подчинённых теперь есть реальный шанс оставаться живыми. Штаб нашей бригады в г. Признань.

… Сначала автомат на плече. Дулом назад. Приклад спереди. Чтобы открывать огонь на звук сзади и вкруговую. Целая технология обращения с «калашом». Потом вообще запретил носить автомат на ремне. Всегда снят с предохранителя, патрон дослан в патронник. Всем запрещено было бить очередями. Надо убивать, а не стрелять. Очередь – самоуспокоение, борьба с собственным страхом. Для очереди есть пулемёт, а от «Калашникова» можно добиться скорострельности одиночными. Тренировками он всех замучил. Доводил до изнеможения, бег в шахматном порядке, ходьба задом, стрельба под ноги. Один задом, второй вперёд смотрит. И сразу после тренировок – боевые действия. Но они жизни спасли многим, эти его тренировки. Вся эта процедура называлась «утренним манёвром». «Такая техника отлично зарекомендовала себя в Африке», – отвечал он любопытным.

10 июня закончились бомбёжки. 16 июня правительство Милошевича приняло решение об отмене военного положения. 25 июня батальон полковника Делича или подразделение 2787 Югославской армии попал в окружение.

Уже сутки колонна двигалась в сторону Югославии, теряя людей и одновременно разбухая от сотен сербских беженцев, которых не устроили обещания К.F.O.R. и планы Милошевича оставить сербов в Косово. Албанцы уже высадились, кровь текла рекой, горели церкви и дома, а православные священники уже висели на центральных площадях сёл вверх ногами с отрезанными головами. В Косово пришёл мир. Целая армия УЧК – 14 000 человек вошла в край под тентами грузовиков английского контингента К.F.O.R. Шиптари шли за колонной Делича по пятам…

… Натовцы, преградившие нам дорогу, понимали, что перед ними – русский мясник. Мой красный берет, когда все в зелёных, мои бешеные глаза, худоба и русская речь заставляли их теряться и думать, как вести себя со мной. Потом они много фотографировали меня в форме с полковничьими звёздами. Я не препятствовал этому…

Подошёл капитан-немец. Я не буду с ним говорить. Я подполковник. Отзовите капитана. Я показал на свои погоны, и он ушёл. Подошёл генерал. Генерал, пришедший вместо капитана на переговоры, долго смотрел на мой эсэсовский серебряный перстень, затем мне в глаза. Отошёл. Они совещались минут 15, потом подали сигнал, и мы двинулись дальше, но уже в сопровождении немецкого танка и взвода пехоты… Немцы из К.F.O.R. провожали колонну солдат и беженцев больше суток. С ними даже не прощались как следует. Немцы, настоящие, со своими танками, касками, крестами. Они были самые приличные из К.F.O.R по отношению к сербам.

Вечером немцы нас накормили, помогли с охраной. Мы даже успели помыться. Гражданские немного успокоились.

– О, нацист.

– Я, я. Чего тебе надо, немец? (по-русски)

Договорились. Нормальные ребята оказались, эти немцы.

… Бронежилет я снял и отдал Дэну. Дэн:

– Господин Александр, мы уже дома. До границы всего ничего осталось. Люди радуются. Все вам спасибо говорят.

– Немцы идут?

– Идут, куда они денутся. Они и нас, кто с оружием, за русов, похоже, принимают.

– И пусть принимают. Принимают и вспоминают. Видишь броневик? Это генеральский. У него там мягкая мебель стоит и бар выдвижной с ракией десяти сортов. Я залезал в такие в Африке… Всем весело. Немцы сербам нравятся, англичане нет.

… Делич сам подарил мне «ТТ». Или наградил, не знаю. Вечером как-то задумал я разведку. Делич сказал – шиптари далеко, ни к чему разведку.

Отвечаю ему:

– Нет, я обошёл всё и слышал, лягушки квакают. Здесь шиптари. От них запах, комбат. Поверьте, я чувствую. И лягушки квакают.

– Какие тут лягушки? Здесь горы, Александр. Я не понимаю вас.

Мне ещё до конца не доверяли, и такие времена бывали. Однако Делич выделил мне людей, и вовремя. Мы тогда вовремя их увидели и отогнали. Не увидели бы… Всё ясно, короче. Я – точно как зверь. Мне смешно даже, когда другие не слышат лягушек и не чувствуют запах шиптари, смотрящего со ста метров. Или через стену…